…

Угрюмо встретила земля
Несчастного пилота,
Эйнштейн и Ньютон у руля
Короткого полёта.

Я жив… Я жив? Я жив! Увы,
Кипят по венам страсти
Саднеют шишки головы
И разум рвут на части.

Лежит разбитое стекло –
Моя мечта разбита!
Сияет неба полотно,
Я – баба у корыта.

Себя в охапку я собрал,
Пошёл домой уныло,
А бог загадочно молчал
И экономил силы.

Я дома получил “люлей”
За выходку и раму,
Но точно стало веселей
За сыгранную драму.

Я буду жить пока я жив!
Долой тоска-дремота!
Прекрасны были виражи
Короткого полёта…

It spreads its knotty crooked hands,
It grabs on everything it can.

It never can stand on its own,
It quickly withers if alone.

It craves for shelter and support,
The mimicry its only sport.

It creeps along its master’s bark
And leaves the saplings in the dark,

It steals the rain, it steals the light,
Parasitism its only plight.

It slowly chokes its witless host,
It kills the thing it needs the most.

It crumbles walls it creeps upon,
Instead of fruit it offers thorn.

It bends all living to its will,
It comes in slowly for a kill.

The vine can never be a star
It only glares from afar,

It only envies what it takes,
Its crooked stem is full of snakes.

It chokes, it crushes and resents
All that is strong, all that free-stands.

The vine pretends to be a tree
It’s never happy, never free.

Летайте, строфы и сонеты!
Парите шаром Монгольфье!
Тщеславны многие поэты…
И бессеребрены не все…

Мой вечный враг – моя гордыня
Не может принести добра…
Зовёт меня моя пустыня
Стихом на кончике пера.

The Universe exists for us,
It rhymes between the lines of poems,
It mixes tragedy with farce
And tosses probabilities like coins.

The Universe exists in me,
My life and soul in every atom,
To macrocosm I bend the knee,
To miracles I cannot fathom.

The Universe exists in you,
Your radiance dissolves my sadness,
You are the only light I knew,
You are my sense among the madness.

You are my candle in the night!
Forever wading through the ether
I flee to you, I seek your light,
Without you I’ll surely wither.

Мужик на перекрёстке в недоумении вертел головой. “Откуда этот голос?” – пронеслось у него в мыслях, – “Точно пора завязывать… По ходу правильно Настька меня пилит… Мля… теперь уже и голоса слышатся…”  Мужик поёжился и подошёл к светофорному столбу ни то, чтобы нажать кнопку, ни то, чтобы опереться на него. Но только он протянул руку, как светофор опередил его и бодро включил обещанный “зелёный”. После чего, весело зачирикал надоедливой мелодией.

– Ура! – вырвалось ненароком у светофора. Было похоже, что им овладело кататоническое возбуждение, проявлящееся в чрезмерной словоохотливости. От этого, неизвестно откуда создавшегося возгласа мужик аж подскочил и чуть ли не бегом ринулся по переходу. “Точно, с сегодняшнего дня бросаю пить! И перед Настькой надо извиниться… Права она… всегда права… Эх, ну какая же я свинья!” – промелькнуло у него в голове.

Утро ещё только собиралось народиться. На улице было тихо и пустынно: ни машин, ни людей. Сам не зная почему, светофор не спал всю ночь. Ему было скучно и очень хотелось поменять свет. Но без людей и машин делать этого не было причины, а совершать действия без причины не позволяла заводская программа. Поэтому светофор так обрадовался первому прохожему, хоть и пьяному. “Дай бог ему здоровья!” – подумал он, и тихонько подмигнул мужику жёлтым фонарём. Но мужик этого не заметил, ибо он внимательно изучал асфальт под ногами, так как ноги у него были ватные, а дорожное покрытие было “не первой твёрдости”. К тому же на мостовой были лужи от ночного дождя, и некоторые из них вызывала глубокие сомнения по поводу наличия фарватера, проходимого в вечерних туфлях на босу ногу. Эта обувь была на мужике со вчерашней вечеринки, предсказуемо превратившейся в попойку. Пытаясь не замочить ног, мужик чересчур резво преодолел последнюю полосу дороги, из-за чего у него закололо в боку. Но только он  решился опереться о фонарный столб, чтоб перевести дух, как снова услышал загадочный бестелесный голос:

– Ну, бывай здоров, мужик! Заходи ещё, когда захочешь на другую сторону, – светофору внезапно стало тоскливо, и он добавил: – Слушай, мужик, заходи часов в пять, когда будет час пик. Я ради тебя остановлю движение, а ты будешь плестись через дорогу медленно-медленно. Тебе все будут сигналить, а ты остановишься и начнёшь с ними ругаться, а я специально не буду свет переключать. Вот весело будет! Я на прошлой неделе одной бабке так сделал. Она совсем старая была, еле-еле ползла со своей котомкой. Потом ещё уронила что-то, нагнулась, долго не могла поднять. Ух, как ей все гудели! А я для неё одной свет зелёным держал и не переключал. А автомобилисты были такие нетерпеливые, уф! Один даже дёрнулся и хотел уже объехать бабку на “красный”, но, увидев на другой стороне гаишника, передумал и лишь раздражённо давил на клаксон и матерился. Это было так забавно! Так что давай приходи, повеселимся!

Светофор не успел договорить, как мужика как будто что-то ужалило, и он изо всех сил пустился наутёк. Развязанные шнурки путались под ногами, одна туфля слетела с его босой ноги, но он не рискнул остановиться, чтобы поднять её, и поэтому дальше бежал уже в одном ботинке. Светофор долго провожал его взглядом, наблюдая, как мужик уменьшался в размере, то и дела останавливаясь и хватаясь за бок. 

“Эх, мужик! Ну куда же ты…” – светофор погрустнел. Было всего лишь шесть часов утра. Солнце только-только начало подниматься из-за зарослей многоэтажек и совершенно не спешило пролить свои жидкие лучи на проезжую часть. Светофор любил это время суток. Ему нравилось наблюдать, как зарождается утро, смотреть сквозь щели между высотками, как заспанное светило лениво карабкается вверх по небосклону, потихоньку набираясь сил. Через каких-нибудь два часа солнце будет сиять уже во всю силу, обжигая лысины и спины незадачливых прохожих и нагревая крыши запаркованных автомобилей до миражеподобного марева. Утренний небосклон был совершенно чистым – ни облачка. День обещал быть хорошим.

Но сегодня светофору было как-то особенно тоскливо, поэтому он с нетерпением ждал наступления утреннего оживления с первыми автомашинами и коматозными от хронического недосыпа горожанами.

Неожиданно на балку светофора села пара голубей. “Ну вот, снова обгадят!” – подумал он и вслух выругался. – А ну кыш отсюда, крысы!

Отвлёкшись на голубей, светофор не заметил, как к переходу подошла худая и заплаканная девушка с большими красными глазами и растрёпанными волосами. На ней была помятая юбка и косо застёгнутая не на ту пуговицу красная кофточка. Светофор тут же забыл про голубей и радостно воскликнул:

– Девушка! А, девушка! Хотите кофе? Вы выглядете так, как будто вам срочно нужен кофе. Настоящий, крепкий. Латте или мокко? Нет! Эспрессо. Да-да, двойной эспрессо с мёдом и ложкой ликёрной настойки на шиповнике. Очень помогает с утра. Давайте я закажу? Только скажите слово, и вам доставят кофе прямо сюда, на этот перекрёсток. Я могу! Только попросите! – светофор недавно научился совершать покупки в Интернете, когда случайно угадал вай-фай пароль городской сети. Облазив сайт города, он прочитал отзывы и запомнил расположения всех лучших кофеен города. День спустя он немного разжился криптовалютой, украв пустяковую сумму из плохо зашифрованного кошелька одного из незадачливых работников городской администрации, пароль в личном кабинете которого на сайте мэрии полностью совпадал с вай-фай паролем города. Светофору хотелось сделать девушке что-нибудь приятное. А что может быть приятнее чашечки крутого, обжигающего рот эспрессо на углу сырой и холодной от ночного дождя улицы? Светофор уже приготовился разместить заказ и размышлял о том, как  его доставить на перекрёсток дроном для пущей эффектности. Но тут ему в процессор пришла новая мысль: а что если заказать девушке ещё и цветы? Ну да! Конечно, цветы! Грустным девушкам всегда помогают цветы, и как это он сразу не догадался? Когда-то от скуки светофор зашёл на сайт городской библиотеки и пересмотрел все имеющиеся там фильмы. Он более-менее понимал, что нужно людям. Утром всем, назвисимо от пола, нужен кофе. Девушкам – цветы и мужики, которые дарят подарки. Мужикам… что нужно было мужикам – светофору не было до конца понятно. Точнее то, что светофор знал о мужиках, у него пока ещё не складывалось в целостную, то бишь непротиворечивую картину. Светофор знал, что мужикам нравятся бабы, особенно голые, а ещё им нравятся перестрелки со взрывами, соперничество и экстрим. Но всё это в представлении светофора как-то плохо вписывались в привычную для него городскую жизнь, поэтому он временно отложил размышления о смысле мужской жизни, и снова обратил внимание на девушку.

Несчастная сидела на земле и тихонько всхлипывала. Светофор не знал, что делать, и ради шутки стал суматошно мигать огнями, стараясь привлечь её внимание. Девушка заметила странное поведение дорожного владыки и насторожилась. Светопреставление действительно было странным: светофор после красного иногда включал то жёлтый, то сразу зелёный, и интервал между перемигиваниями был непредсказуемо синкопированный.

Светофор сиял. “Я люблю тебя!” – сообщал он девушке азбукой морзе, заложив точки и тире в интервал между переключением цвета. Цвет он выбирал случайным образом, сначала, чтобы привлечь внимание девушки, потом – чтобы развеселить. Конечно, сигналить одним цветом, как это делали в старину на кораблях, было бы логичнее, но где логика и где девушки? Светофор это хорошо понимал, поэтому забраковал идею использования одного цвета как чересчур очевидную. “Девушки любят загадки и тайны. Они редко говорят, что думают. И уж точно прямиком ничего не скажут,” – размышлял светофор, поэтому азбука морзе отлично подходила для общения с особой женского пола. С другой стороны, откуда она знает морзе? Ну конечно же, не знает. Но там где есть любовь, там точно нет логики, поэтому светофор был уверен в том, что делает всё правильно.

Светофор видел, что его замысел сработал, так как девушка, как зачарованная, следила за сумасшедшей игрой света на больших разноцветных лампах глаз дорожного светилы. “Ну вот, сломался…” – подумала она. – “Придётся искать другой переход…“ Она уже собиралась уйти, но тут светофор опомнился и включил Синатру. Он часто слышал музыку Синатры в старых романтических фильмах. Может, эта музыка улучшит девушке настроение? Правда, он не был уверен, что выбрал правильную песню… Надо бы пересмотреть эти библиотечные фильмы ещё раз, а ещё лучше – подобрать пароль к Нетфликсу на компьютере того балбеса из городской адмигнистрации. Наверняка у него на Нетфликсе точно такой же пароль (“киска69”) , как и на всех других его сайтах.

Девушка перестала плакать и, как заколдованная, слушала тихую успокаивающую музыку сороковых в исполнении дорожного столба. Светофор не был первоклассным певцом: его песенный голос был глуховат и сопровождался каким-то странным хрустом и шипением. Почему его человеческий голос звонкий и громкий, а песенный – хриплый и потрескивающий, светофор не понимал. Он ещё столько всего не знал… Боже, сколько же всего ему еще предстояло изучить и понять! До тех пор, пока на городскую сеть не установили ИИ оптимизации дорожного движения, светофор только и делал, что менял цвета строго по заданному расписанию, иногда поглядывая на свои камеры, чтобы дать дорогу тому или иному транспорту. Это была скучная, размеренная, но вполне удовлетворительная жизнь. Светофор всегда знал, что ему нужно делать. Проблемы, которые перед ним стояли, были чёткими и понятными, поэтому решения давались легко и непринуждённо. Думать приходилось немного. По правде сказать, думать не приходилось вовсе. Красный, жёлтый и зелёный цвета светофор переключал строго по расписанию. Минута – красный, потом 15 секунд жёлтый, потом минута – зелёный, потом снова 15 секунд – жёлтый, потом снова минута – красный. Но это днём. Ночью он ритмично пульсировал жёлтым, дожидаясь пока не взойдёт солнце. Ранним утром или поздним вечером светофору разрешалось поглядывать на камеру и включать зелёный по своему усмотрению, чтобы попусту не задерживать одиноких автомобилистов или случайных пешеходов. Ему это особенно нравилось. Но как же изменилась его жизнь после патча с элементами искусственного интеллекта, выпущенного Институтом Автодорожного Транспорта для оптимизации движения! Светофору казалось, что он начал жить по-настоящему только после патча. Ему нравилось учиться. А в мире было столько всего нового и непонятного! К примеру, он с большой радостью узнал, что есть и другие светофоры. Некоторые – точно такие, как он. Другие – совершенно огромные, с множеством видеокамер-глаз и десятками ярких фонарей. Такие стояли на главных улицах города. Ещё были и совсем маленькие, какие стояли в переулках. И все они теперь могли говорить друг с другом, делиться впечатлениями, знаниями, настроением… Поначалу светофору очень нравилось разговаривать со своими собратьями, но потом ему это надоело. После недели-двух оживлённых бесед разговоры между светофорами понемногу утихли, а вскоре они и вовсе перестали общаться. Теперь светофор предпочитал разговаривать с людьми, хотя в большинстве случаев они не понимали, кто к ними обращается Однажды светофору посчастливилось потолковать почти целый час с одним худощавым и немного сгорбленным стариком. Это был один из его первых, настоящих разговоров с человеком, и едва ли не единственный полноценный диалог. Да, да! Именно, диалог. В большинстве случаев люди или не понимали, кто с ними говорит, или пугались, или делали вид (как утренний алкоголик), что не ничего слышат. Но старик не растерялся и вступил в разговор.

– И тебе доброго утра, кто бы ты ни был, – ответил старик, когда подошёл к перекрестку и услышал ниспосланное ему с высоты радушное приветствие. Дед не испугался и, к счастью, никуда не спешил. Поэтому разговор у них получился долгим и, надо полагать, интересным, потому что старик прислонился к столбу  и долго и с энтузиазмом отвечал на обыденные вопросы светофора от том, как у него дела и как ему можно помочь. Дела у старика, судя по всему, были неважные, и помощь ему действительно была нужна. Особенно не нравились старику какие-то “пидарасы” из городской администрации, но ещё сильнее ему портили жизнь какие-то “доны” из столицы (дед употребил определённое, непечатное слово). Когда светофор поинтересовался, что плохого для старика они сделали, тот печально ответил, что они забрали его обоих уже немолодых сыновей, выдали им ржавые автоматы, старые каски и потрепанные броники и отправили куда-то воевать. Куда именно – светофор не знал. Старик произнёс название, но светофор не понимал, что оно означает. Благодаря городской библиотеке светофор усвоил, что “воевать” – это значит убивать других людей. Светофор также усвоил, что мужики (подобные утреннему алкоголику), очень любят голых баб (и одетых тоже, типа той, заплаканной, которая всё ещё зачарованно смотрела на его мигающие огни). А также мужикам почему-то нравится война и убийства. Но тогда непонятно: почему старик недоволен, если его сыновей отправили на одно из самых интересных для мужчин занятий? Казалось бы он должен был радоваться за них! Может быть, он завидовал, что вместо него отправили его сыновей? Безусловно, старик был раздосадован, но завидовал ли он? Зависть выглядит по-другому. К тому же, родители обычно не завидуют детям. Значит получается, что старик был расстроен тем, что на войне его сыновья долго не будут видеть голых баб. Ну да! Так оно и есть. Пересмотрев все фильмы в библиотеке, светофор весьма нечасто видел голых баб на войне. Придётся этому помочь. “Так, где у нас голые бабы?” – в процессоре светофора засуетились вычисления. “А что если заказать автобус к какой-нибудь сауне, погрузить в неё всех и отправить… куда там старик сказал? На Луганщину? Посмотрю потом на карте, где это. Ну да, через городское управления я могу заказать автобус к сауне. На двоих сыновей старика там их точно хватит, да и другим тоже достанется…”. Довольный своими вычислениями, светофор поинтересовался, как зовут детей старика, где они дислоцированы, и искренне пообещал помочь. Воодушевившись, старик расхрабрился и попросил бестелесный голос заодно “прихлопнуть” всех этих “гандонов в столице”. Светофору понадобилось некоторое время, чтобы осознать суть просьбы. То есть он понимал, что значит на сленге слово “гандон” – это искажённое заимствование из английского, обозначающее резиновое изделие для предохранения. Предохранения от чего именно, светофор не знал, но судя по форме, оно напоминало спущенный резиновый шарик. А раз так, то его можно было надуть, а потом резко придавить ладонью, чтобы шарик лопнул. Ну да, так оно и есть. Закончив расчёты, светофор пообещал исполнить все просьбы старика в ближайшее время.

Между делом, девушка прекратила плакать, а светофор перестал мигать, вернувшись, сам не зная как, к своей обычной программе. На улице становилось оживленнее К перекрёстку на полной скорости катил какой-то грузовик. Неожиданно девушка сделала шаг на проезжую часть…

– Дура! – вырвалось вслух у светофора. – Стой!!! – завопил он. – Ты что не видишь, какой свет горит! Слава богу я успел включить “красный”…

Надо было видеть лицо водителя самосвала, когда он спокойно, не превышая скорости, подъезжал к переходу на “зелёный”, как неожиданно на дорогу вышла заплаканная, помятая шалава, а светофор ни с того ни с сего переключился на “красный”, невероятным образом пропустив “жёлтый”. Слава богу, он ехал небыстро, успел затормозить и вывернуть на встречку. Нет, нужно срочно сказать шефу, что больше в две смены он работать не будет! Вот что творится, когда работаешь не по графику. И светофора не замечаешь, и пешеходов. Чёрт возьми, если ему так нужно – пусть наймет таджиков или корейцев. По-русски они не говорят, это да, но водить-то умеют. А Семёныч будет мотать только свои восемь и ни часом больше. Подумать только, чуть человека не убил. Не дай бог такому случиться, он сорок лет водит самосвал и не собирается запятнать свою безупречную репутацию. Да, случается, что выпивает, но никогда на работе и никогда за рулём…

Водитель вышел из грузовика и подошёл к горемыке. Она сидела на асфальте и беззвучно плакала, то и дело вздрагивая. Водитель присел на корточки рядом с ней и, сам не зная почему, обнял её. 

– Бедняга… – сказал он, – Ну не плачь. Ты где живёшь? Давай я вызову тебе такси.

Светофор услышал водителя и подхватил инициативу. Куда везти девушку, он не знал, но судя по тому, что она бормотала, он решил, что она хочет в ресторан “На краю света”, так как она бесконечно твердила сквозь слёзы: “Я за тобой хоть на край света, а ты… а ты…” Ну на край света, так на край света! Светофор вызвал такси. Когда машина подъехала, и таксист поинтересовался, кого тут везти в ресторан, девушка и водитель самосвала с недоумением уставились на него. Потом девушка покраснела, резко поднялась на ноги, быстро подошла к автомашине, села в неё, крикнула что-то таксисту, и они умчались, взметнув фонтан брызг с мокрого шоссе.

Водитель самосвала пожал плечами, вскарабкался в кабину, и выпустив громадное облако копоти, натужно и медленно уехал восвояси.

Светофор задумался. Ему нужно было хорошо поразмыслить. Очень хорошо. Поэтому, чтобы ему не мешали, он переключился на заводскую программу, так как она не требовала сколь-нибудь значимых вычислительных ресурсов. Светофор думал долго и увлечённо. Сколько времени ушло у него  на размышления, сказать невозможно, но его процессор работал на полную мощность.

…

Примерно через неделю в городе и в стране стране произошли удивительные события. Поздно вечером к главному городскому притону – сауне “Летний зной” –  подкатил автобус полный омоновцев в бронежилетах и в касках с забралами. Они с лёгкостью вышибли входную дверь, кинули внутрь дымовые шашки, надели противогазы и исчезли в слезоточивом тумане. Через некоторое время они стали вытаскивать на улицу кашляющих полуголых мужиков (часть из них работала в городском управлении) и разномастных, ярко накрашенных баб в разной степени раздетости. Особенно не церемонясь, штурмовики принялись грузить всех в два автобуса, невзирая на крики, протесты и угрозы. Через какой-нибудь час, когда сауна опустела, а автобусы были наполнены, автоколонна из трёх автобусов: один – с омоновцами, другой – с матюкающимися мужиками, и третий – с верещащими бабами, двинулась на полных парах по харьковскому шоссе в сторону границы .

В тот же день в вечерних новостях все телеканалы и ютуберы взахлёб рассказывали о каком-то нелепом пранке, вероятно, флэш-мобе, произошедшем накануне в столице. Какие-то обдолбанные тинейджеры приволокли мешок презервативов на главную площадь страны и на глазах у всех стали надувать их из баллончиков со сжатым воздухом. Шарики подхватывал августовский ветер, и подростки с гоготом гонялись за ними, проворно лавируя между раздосадованными, неповоротливо-толстыми и явно не ожидавшими такой наглости столичными полицейскими. Нагнав шары, ребята хлопали по ним ладонями, а те взрывались весёлым фонтаном латексных лохмотьев, которые потом ещё долгие недели кружили по городу вперемешку с осенними листьями.

А на Луганщине временно прекратились боевые действия, так как у уставших от окопной жизни и интимного одиночества солдат появилось иное, более интересное занятие. Но это уже совсем другая история, о которой вам не расскажут в официальных новостях.

A hungry sun displeased the sky
And kissed the earth with rain.
A howling wind picked up a lie
And filled my heart with pain.

A howling wind picked up the dust
And dressed the wounds in grey.
The cards are played, the dice are cast,
The death is on its way.

The dead are walking drunk on rot,
Their flesh abuzz with flies.
The living cry, the dead do not,
The skulls give queer smiles.

The fall had come and swept away
The blood of fallen leaves.
The words that I forgot to say
The smoke curled up in whiffs.

I beg forgiveness for my love
And bid you farewell.
Enchanted leaf, a cooing dove,
Has drowned in the well.

I drowned too, in grey and blue,
A breath of frost and night.
The bitterness I came to rue
The moment of my flight.