Я слово
выковал
молотом.
Что не слог –
то чистое
золото.
Я сердце
выбил
на наковальне.
Это вам
не тереться
телами в спальне!
Это вам
не вином
язык смачивать!
И на камеру
себя линзой
выпячивать.
Слово – не сыр,
чтобы в масле
валяться,
в томной лжи,
и в постельной
похоти.
Нечего
в тряпки
прятаться!
Когда черти
беснуются
в хохоте.
Слово – молот,
душа –
подкова.
И не надо
икрометания!
В кровожадном оскале слова
табуны
рукоплескания!
Протоколов полно
преклонения
в этом мареве
разложения.
Я бумаги
заправлю
лезвие,
И по венам вам!
И по венам вам!
Чтоб на стену
клопами
полезли вы,
И чтоб мысли
пошли по мозгам.
Как в больнично-белёсой
агонии
разгудится лязганьем
голова моя.
Разольется звоном
колоколенным,
по барабанным перепонкам
прелюбодействуя.
Разорву я,
Самсоном
буйствуя,
зёвы экранов
и медных труб.
Тот, кто не рвёт себя
до бесчувствия,
безусловно
мертвец и труп!
Кто не резал
мыслей заживо
и не харкал
до хрипоты,
тот не ёрзал,
в камере
газовой,
за копейку сжигая мечты.
Разминая
железо
весело
на кузнечных мехах
молот
бесится.
Красный рот
да в оскале
вспенится!
Распирая
воздух
гордой песнею.
Никогда –
даже с масляной
дулей –
не пойду я
покорно
колено гнуть.
Лучше сразу
преступной
пулей
оборвать свой
зазубренный путь.
Чтоб звездою
ещё не погасшею
полоснуть
хоть в последний раз
это небо,
до боли прекрасное,
богу плюнуть
занозою в глаз.
Докопаюсь я!
Вырву с презрением
лжи поганой
змеиный язык.
Под церковное
песнопение
насажу его
на калёный штык.
И штыком этим
люто и весело
раскрою я
поганую плоть
унижения,
мракобесия.
Всё, что можем
ещё
побороть.