Над нашими надгробиями
вороны кружат…
Куда исчез обещанный нам рай?
Промеж корней под листьями
убитые лежат,
грибницам создавая урожай.

Промеж корней под листьями
убитые лежат –
их плотью-кровью кормится земля.
Укроют чернозёмами
кромешный этот ад
Ржаные да пшеничные поля.

Укроют с виду, в памяти –
лишь белое пятно.
Монахи пишут летопись “на глаз”.
Поэты и былинники
льют песни, как вино,
И брызги слов кровавые оплакивают нас.

Былина повторяется –
не выучен урок,
Рифмует влёт столетия печаль…
А палец указательный
всё давит на курок,
и снова сталь корёжится о сталь.

Гробницы с фараонами
и царский мавзолей
переживут, должно, и эту сечь.
Иссохшиеся мумии
людей, конечно, злей,
и мы умрём, лишь только б их сберечь.

Взирают жадно мумии
провалами глазниц
Как мир горит по прихоти “богов”…
Жрецы всех культов личности
покорно пали ниц,
им в жертву поставляя дураков.

Вот выдали оружие –
грядёт последний бой!
Гудит в натяг голодная орда…
Малиновыми волнами
бьёт огненный прибой,
горят Содом-Гоморрой города.

Горят в преддверье вечности
на покрывале тьмы –
чадят порока полные сердца.
Неужто в это пеклище
дрова кидали мы,
И масла подливали без конца?

Глядят сухие мумии
поверх могильных плит –
до тла сожжён и выжжен этот мир.
А саркофаг идилии
в гранитный кряж зарыт,
Как улей, полон жреческих квартир.

Друг друга гложут в улее
голодные горгулии –
темница наизнанку тож тюрьма!
Разделись и разулись мы,
и в бездну повернули мы,
и бездна расползлась по швам сама.

Былину не закончить мне
безрадостной строкой –
сухие мумии прекраснейше горят!
Я предлагаю гражданам
нарушить их покой
И в печь их сунуть скопом всех подряд.