Всем воздаётся по-разному:
Кому – за подвиги, кому – за грехи.
Солнце моргает конъюнктивитным глазом –
Ему не нравятся мои стихи.

Всем воздаётся по-разному…
Даже немножечко страшен шут,
Когда в чреве башен крашенных
Его на дознание ждут.

Даже клоун и тот опасен,
Когда гастролирует цирк:
Среди пошлых стихов и басен
То и дело скрывается крик.

Даже потной рукой злодея
Не зажать этой песни свечу!
И, от ужаса гадко робея,
Я на ужин иду к палачу…

Хорошо – голова не на блюде!
Хорошо – еще светит фонарь!
Вызревают на подвиги люди,
И глаза прорастают из харь.

Собираются в улей холопы –
Жалит больно пред смертью пчела!
Волдырями покрылись циклопы,
И малиною кровь расцвела.

Мать-и-мачеха плачет в пустыне,
Завывает от ветра бархан,
И с глазами от боли пустыми
Наполняется водкой стакан.

Когда воля – по сути не воля!
Когда танец притворно игрив,
Когда взрывами взрытое поле
Мы копаем, войну возлюбив,

Вот тогда приведите пророка!
Зачитайте ему протокол…
Правосудие, право, жестоко –
Посадить обещают на кол…

Кол пера – кол осиновый – страшен!
Сад цветущий заёрзала тля…
Потерялся в гамбите я башен,
Испугался судей короля.

Я смотрю с неподдельной тревогой
На дурманящий сказочный мир,
Что грозит мне тюрьмой и дорогой,
Где чумной собирается пир,

Где искусные блюда пиара
Подают нам в кредит под залог,
Нет страшнее-чернее кошмара,
Чем живым сочинять некролог.

Нет, страшнее-чернее кошмара
Даже Босх не вплетал в полотно!
Поднимается чад от пожара –
Это дьявол снимает кино.

Выступает при нём режиссёром
Обалдевшая “избранных” рать,
Упиваясь войной и раздором,
Хочет стадом она погонять…

Забывает она, что бесстрашен
По застенкам затасканный шут!
(В подземелье раскрашенных башен,
Скоро тело его принесут).

И сорвётся гремучей строкою
С губ иссушенных громкая песнь –
Нам сдаваться без боя не стоит,
Когда лица под масками есть.

Так снимите скорей свои маски!
И, на мир выходя из бород,
Разгуляется пусть свистопляской
Очумевший от горя народ.