Я в книге судеб прочитал свой некролог.
Мол, жил такой, мечтательный, да помер.
Хоть все ограничения превозмог,
Но и ему на выход выпал номер.

Пусть в книге судеб записи скупы,
В них нет ни остроты ни ощущений,
В них строчек молчаливые гробы,
Тела скрывают наших достижений.

Так что ж осталось в мире после нас?
Растёт трава, где строили мы замки.
Руинами теперь коробят глаз
Величия унылые останки.

Всё ценное, что в жизни чтили мы,
Утрачено – взамен пришло другое.
Лишь вечности угрюмые холмы
Целует в губы небо голубое.

Я книге судеб вырвал переплёт,
Пустил по ветру ветхие страницы.
Кто жил не для бессмертья, тот поймёт
На что её пророчество годится.

Вложу я в книгу судеб новый лист,
Хоть и кроить его мне с самого начала.
Я сам и капитан, и машинист,
И белоснежный лайнер у причала.

Мне карты в руки, компас и фонарь
Вложила ради шутки жизнь-старуха,
Ещё в кредит всучила календарь,
А также лень и медведя́ для слуха.

И всё бы хорошо, но мой маршрут
Прошёл по бесконечности зигзагом.
Во мне передрались король и шут,
И повели меня бурьяном и оврагом.

Походу больше нет пути назад –
Вокруг меня бушует море боли,
И компас вертит стрелкой наугад.
Неучто в этом смысл свободы воли?

Свобода эта каторги страшней!
Бежал я от неё, как прокажённый,
Но раз я навсегда повенчан с ней,
В своей тюрьме я страж и заключённый.

Я в книгу судеб вклеил новый лист –
Моя судьба изложена стихами.
И сам я капитан, и машинист,
Иду по небу в след за облаками.